Неважно, что говорят законы физики, но сопротивление обладает невыразимой взрывной энергией. По крайней мере, это подтверждается спектаклем «Пылающие двери» в театре La Mama, который до боли жестко анализирует динамику сопротивления, как это случается на стыке искусства и политики.
Бен Брентли, The New York Times
В этом гипнотизирующем спектакле, который идет до 22 октября, физически здоровые молодые женщины и мужчины подвергают себя всевозможным, выходящим за рамки, испытаниям и пыткам: они не единожды дерутся на полу; слышат бесконечный поток оскорблений на допросах; бегут на месте, пристегнутые к резиновым тросам; их подвешивают в петле и раз за разом топят в ванной во время попыток рассказать стихотворение.
Женщина в ванной знает, о чем говорит, вернее, пытается сказать, задыхаясь. Это Мария Алехина, участница российской панк-группы Pussy Riot, которая прославилась на весь мир антипутинским перформансом (длиной в 40 секунд) в московском кафедральном соборе, и последующим тюремным заключением.
Можно смело сказать, что большинство членов труппы Беларусского Свободного театра, которому запрещено легально выступать на родине, не понаслышке знают о репрессиях, которые они разыгрывают на сцене (в программке спектакля есть информация об их арестах и заключении).
Через несколько зданий от театра La Mama, в культурном центре Skirball Нью-Йоркского университета, другая группа зарубежных гостей рассказывает о событиях недавней истории, в форме провокационной драмы. Это Freedom Theater, знаменитый театр с Западного берега реки Иордан, который описывает себя как «платформу для культурного сопротивления».
Нынешний спектакль, который был встречен протестами в других частях мира, называется «Осада». Это реконструкция 39 дней события, отраженного в названии, когда в 2002 году палестинские повстанцы скрывались от израильской армии в базилике Рождества Христова в Вифлееме, построенной в IV веке и почитаемой паломниками.
Спектакль режиссера Набиля аль-Райе и Зои Лафферти, в котором солдаты на исходе запасов и сил пережидают осаду, использует более натуралистичный и явно более дидактический подход, чем «Пылающие двери». Среди героев – экскурсовод, который появляется во всех сценах. Он напоминает нам о священности места действия, которое выглядит величественным в неярком свете благодаря работе Энди Пурвеса (свет) и Анны Гисл (декорации).
Но большая часть пьесы посвящена разговору шести солдат, которые спорят об экзистенциальной цене сопротивления и историческом значении мученичества. Их диалог раскрывает описание и тему, но не индивидуальные характеры. Несмотря на напряженность сюжета и сходство характеров, «Осада» часто кажется честной, но статичной, как ожившая глава из предвзятого учебника истории.
Спектакль «Пылающие двери», написанный и поставленный основателями театра и его арт-директорами Николаем Халезиным и Натальей Колядой, поражает своей способностью превратить политическую ярость и бессилие в искусство непрямых путей, которое часто является настолько же сложным, насколько сильным. Тут нет пламенных призывов к оружию (и не только их). Это незаконченный портрет социологии и психологии художника как повстанца в Восточной Европе.
В центре постановки – три конкретных художника XXI века: Алехина из Pussy Riot, российский художник-концептуалист Петр Павленский, среди известных актов гражданского сопротивления которого прибивание мошонки к брусчатке Красной Площади, и украинский режиссер Олег Сенцов, который сидит в российской тюрьме якобы за терроризм.
Алехина, чье книга Riot Days, опубликованная в этом году на английском, содержит воспоминания о заключении, появляется на сцене, чтобы говорить от своего имени. Она участвует в воссоздании отрывочных сцен из ее детства, в котором она чувствовала себя изгоем, жестокого заключения (во время которого досмотр полостей тела был обычным явлением) и странных первых дней на свободе.
Она также участвует в забавной неловкой дискуссии на английском со зрителями. Среди вопросов на спектакле, на котором присутствовал я, был: «Что нам делать с Трампом?». Она ответила неуверенно и почти смущаясь: «Я бы сопротивлялась. Но это вам решать, не мне».
Высказывания Павленского и Сенцова, которые ясно изложили свои мысли во время психиатрических экспертиз и показаниях на суде, проговариваются устно и проецируются как текст (спектакль идет в основном на русском и беларусском с английскими субтитрами).
Оппозиция главным героям представлена двумя актерами, комично изображающими высокопоставленных чиновников (Павел Городницкий и Андрей Уразов), которые обсуждают, сидя друг напротив друга на унитазах, что делать с непонятным поведением подрывных художников. У сцены блестящая визуальная концовка с женщинами, одетыми в знаменитые балаклавы Pussy Riot, жестикулирующими фонариками и рулонами туалетной бумаги.
В спектакле используется лирика под принуждением французского поэта Поля Элюара (чье стихотворение «Свобода», гимн французского сопротивления во время Второй мировой войны, читает, преодолевая мучения, Мария Сазонова, подвешенная в петле на трапеции над сценой) и размышления Мишеля Фуко о подчинении и наказании (которые читает Марина Юревич в роли инспектора манежа и судьи).
Извивающиеся человеческие тела, напоминающие работы Эгона Шиле, превращаются в навязчивый танец, который можно назвать защитным мазохизмом. Актеры все больше скручивают свои тела внутрь, как бы пытаясь выжать собственную плоть в нечто невидимое.
Наказание для тела – это то, чем скандально известен Павленский, чьи протестные перформансы включают, кроме прибивания мошонки, поджог дверей ФСБ, зашивание рта и заворачивание в колючую проволоку.
Спектакль «Пылающие двери», сценография которого задумана Халезиным как своего рода тюремная камера сознания, подсознательно показывает, что такие болезненные действия согласуются с мощной эмоциональностью, особенно свойственной русским. В XIX веке Достоевский писал о феномене надрыва, как о физической и душевной муке, естественно неестественном ответе на разъединяющую абсурдность самого себя и общества.
Два самых запоминающихся момента спектакля происходят под цитаты из Достоевского. Раздетый актер медленно одевается, проговаривая монолог князя Мышкина из «Идиота» о человеке, ждущем казни и считающим последние, как он думает, моменты своей жизни. Актер Кирилл Машека охвачен глубоким сопереживающим страхом и сочувствием, которые делают одевание напряженным и как бы неуместным процессом.
В сцене из «Братьев Карамазовых» диалектический спор о добре и зле между Иваном и Алешей (Городницкий и Уразов) превращается в борьбу с опрокидыванием мебели.
Философские проблемы бессмертного, вечного смысла предполагают острую злободневность (и с точки зрения морали тоже). Вопросы об упорстве и сопротивлении перед лицом узаконенной бесчеловечности, которые поднимает Достоевский, пылают инфекционным жаром.
Визуальный эпилог спектакля буквально написан пламенем, но огонь, озаряющий «Пылающие двери» происходит от трения актеров-поджигателей – в движении, в состоянии войны, в решимости сжечь.
Подпишитесь на нашу рассылку: